Пролетая над гнездом
кукушки, или Особенности национальной психиатрии
Какая психиатрия была в СССР?
Раньше говорили: от сумы и от тюрьмы не зарекайся.
Советская действительность добавила в этот печальный перечень и психбольницу. В
тоталитарном государстве «психушка» оказалась весьма
удобным инструментом подавления инакомыслящих. Сегодня о карательной психиатрии
в СССР начинают говорить с некоторой долей снисхождения. Дело, мол, прошлое… И ещё проскальзывает такая мысль: психиатры, назначавшиеся
в судебно-экспертную комиссию, понимали, что признать привлекаемого по
политическим статьям здоровым – значит отправить его в зону к уголовникам на
издевательство, изнурительный труд, поскольку в этих случаях ждать
оправдательных приговоров не приходилось; так не лучше ли поместить его в
психбольницу?
Звучит цинично. А ведь лиха беда начало…
«Вы бывали в клиниках для сумасшедших и совершали прогулки
в «загоне», который в лучшем случае ограждён сеткой, а то и бетонной стеной?
Разрешите ознакомить вас с эти видом «активного отдыха».
Обычно дежурная сестра заранее спрашивает больных, кто
сможет участвовать в этом мероприятии. Составляется список и при выходе в
«загон» пересчитывается количество больных, вышедших на прогулку. Затем
начинается, как всегда, хождение по кругу. Я очень много раз бывал в зоопарках
и видел, как волк, рысь или тигр рыскают по клетке. Здесь такая же картина.
Проходит час, и больные опять, по счёту, шествуют в отделение. «Зарядка»
получена. При этом в большинстве случаев выход на прогулку зависит от
настроения и желания дежурной бригады медиков отделения.
Мы лежим в больнице имени Кащенко. У нас нет ни шахмат, ни
нардов, ни простейших спортивных сооружений. Очень грустно и обидно от всего
увиденного и услышанного здесь…
С уважением… »
Это письмо из моей редакционной почты
почти двадцатилетней давности выделялось среди остальных. Оно было написано на
внутренней стороне конверта, тщательно расклеенного и расправленного. Прочитав
письмо, я решил съездить в московскую психиатрическую больницу № 1, в просторечии
– «Кащенко», а если иронично – Канатчикова дача. Что
ж, прогулка по Жёлтому дому?! – подумалось мне в то далёкое время.
30-гектарный лесной массив принадлежал
некогда купцу Канатчикову. В конце позапрошлого века
городская управа купила у него эти земли, а городской голова
Николай Алексеев собрал более 1 миллиона рублей золотом на больницу. Но не
дожил Алексеев, до тех времён, когда появилась здесь больница для
душевнобольных, им задуманная. Убил его всё ж таки психбольной
– в его собственном кабинете из револьвера. Как в воду глядел голова, когда
решил больницу строить. Впрочем, больницу выстроили ещё при царе, а в советское
время она стала носить имя Петра Кащенко (главврача, поддержавшего революцию) и
превратилась в самую большую психиатрическую клинику страны – почти 2,5 тысячи
коек.
Москва разрослась, Загородное шоссе,
где расположена клиника, оказалось в
центре города – 15 минут езды от Кремля. Я не стал хитрить и объяснил, что
причиной моего приезда послужило письмо больного. Начиналась перестройка, и
меня пустили поговорить с врачами и пациентами.
В греческой мифологии олицетворение
человеческой души – богиня Психея, которая обычно изображается в образе бабочки
или девушки. Здесь, в лечебнице, символом, вероятно, могла бы стать больная
Психея. Только вот как её изобразить?! Пока эту задачку не решили. Потому,
наверно, единственное скульптурное изображение в больнице – это почти
двухметровая голова психиатрического светила Петра Кащенко. Укоризненно лежащая
прямо на полу, она встречает идущих в административный
корпус.
В письме больного всё оказалось
правдой. Забранные решёткой лестничные пролёты, крепкие запоры на дверях,
зарешеченные окна – отсюда не убежишь. В палатах – порою, человек по десять. И
даже здесь «коридорные» больные. Правда, как пошутил кто-то из медперсонала,
коридорами эти помещения были 70 лет назад. Теперь это дополнительные палаты.
От бедности, конечно. Похоже, тут уже привыкли к серости, убогости, нужде.
Часто люди не видят в психически
больном человека. Испытывают ужас от его непредсказуемости. Больница всем своим
видом как бы подтверждала это. Пожилой мужчина в больничной одежде старательно
ловил что-то сачком в бассейне. Бассейн и несколько соток земли вокруг
огорожены решёткой, калитка внутрь заперта на замок. Я смотрел на корпуса
лечебницы и невольно прикидывал, сколько больных душ прошло за столетие через
палаты с прочными запорами. Скольким это было необходимо по медицинским
показаниям, а для скольких нахождение за больничной решёткой принесло ни с чем
не измеримый вред?! «Психушки» – это плод богатого
воображения КГБ. Так говорила Елена Боннэр, вдова академика Сахарова, про советские психлечебницы, куда помещали инакомыслящих.
Для чего существуют психиатрические
больницы? Ради больных или чтобы защитить общество? Если выбрать последнее, то
всегда будут больницы-тюрьмы, а каждый из здоровых
невольно превращается в тюремщика.
…В советское время оборот койки в
психиатрической больнице № 1 им. П.П.Кащенко (ныне имени Николая Алексеева) в
среднем за год равнялся 6. Это значит, что среднестатистический пациент
находился в клинике два месяца.
Какая психиатрия существует в современной России?
Если история повторяется, то обычно в виде фарса.
Карательная психиатрия в СССР была орудием борьбы с диссидентами. Советский
режим использовал психиатрию (и психиатров) в борьбе коммунистической идеи со
всеми прочими взглядами на мир. Эта благая цель оправдывала, по мнению
идеологов режима, сомнительные психиатрические средства. Собственно к медицине
это не имело никакого отношения. Существует ли карательная психиатрия в
современной России?
Большинство
нынешних российских госдеятелей вышло из среды
чекистов и советских руководителей средней руки. У них сохранилась советская
ментальность, но идеологию заменили коммерческие интересы. Примерно такая же
картина и в психиатрии, с той разницей, что психиатрические светила современной
России народились не из чекистов, а из советских психиатров.
Никуда не делся и не реформировался печально известный институт Сербского, по-прежнему, психиатры никак не доказывают свои экспертные заключения и поставленные диагнозы, фактически не неся за них ответственности. Когда нет гражданского общества, то нет и общественного контроля. В бесконтрольной обстановке очень легко использовать закон о психиатрической помощи в целях, не имеющих отношения к медицине.
В современной России (как и в
Советском Союзе) к группе риска в части злоупотребления психиатрией относятся
противники существующего режима и правозащитники. К правозащитникам добавились
журналисты, что вполне объяснимо: в постсоветской России (в отличие от СССР)
официально запрещена цензура в СМИ (статья 29, часть 5 Конституции РФ);
соответственно потребовался способ воздействия на «щелкопёров».
Впрочем, подобный способ чаще используется в отношении провинциальных
журналистов и по инициативе местных властей.
В то же время, появилась новая
большая группа риска: одинокие люди, владеющие собственностью. Великий
комбинатор, «рождённый» Ильфом и Петровым, упоминал про 1001 способ отъёма
денег. Психиатрический вариант навряд ли входил в его
арсенал. У нынешних комбинаторов всё
иначе. Они дружат с психиатрами, милицией и судом, что позволяет собственность
отбирать.
В первую очередь речь идёт о
квартирах, которые в крупных российских
городах стоят десятки тысяч долларов. Согласитесь, ведь квартира не нужна
одинокому старому человеку, находящемуся в психлечебнице?! Там и кормят, и на
прогулку выводят, и о здоровье заботятся – всё гуманно. А квартира больше
пригодится дальним родственникам. Или опекунам. Или кому-нибудь ещё.
Психиатрические диагнозы не основаны
на каком-либо объективном методе обследования. Всё, что есть в психиатрии – это
общение с пациентом; врач-психиатр просто сравнивает мысли пациента со своими собственными или с теми, что почерпнуты из
специальной литературы. Психиатрические диагнозы крайне субъективны и
характеризуют не только пациента, но и самого врача. Здесь достаточно
вспомнить, что ещё в советское время диагнозы представителей московской и
ленинградской психиатрических школ весьма часто не совпадали.
На мысли человека нельзя наложить
ограничение. В то же время по российскому законодательству вполне возможно
практически любого гражданина держать в психиатрическом стационаре восемь суток
до суда. Двое суток даётся психиатрам на освидетельствование, сутки документы
идут в суд, пять суток даётся суду на рассмотрение дела (так указано в статьях
32 и 34 Закона РФ «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при её
оказании»). Что можно сделать с человеком за восемь суток? Вопрос риторический.
Итак, как вести себя, чтобы не
попасть в руки психиатров, злоупотребляющих своим служебным положением?
В случае неожиданного визита врача
из психоневрологического диспансера с просьбой освидетельствоваться, либо
телефонного звонка из диспансера с вызовом на обследование (если раньше вы
никогда в подобных учреждениях не лечились) НАДО чётко и ясно сказать: «Я ваших услуг не заказывал и в них не
нуждаюсь, к себе в квартиру вас не пущу, в диспансер приходить
не намерен». Желательно также немедленно связаться с правозащитниками,
например, из Гражданской комиссии по правам человека в Москве или Санкт-Петербурге. Не помешает и письмо на имя главного
психиатра соответствующего субъекта Российской Федерации с возражением против
упомянутых действий психиатров и с указанием того, что об этом поставлены в известность
правозащитники. В случае серьёзных опасений имеет смысл написать доверенность
на имя правозащитной организации, чтобы она могла представлять ваши интересы в
суде.
Думается, что борьба за современную
российскую психиатрию ещё не проиграна. Пусть каждый
честный человек, в меру своих сил, попробует противостоять этому отвратительному
постсоветскому шоу – карательной психиатрии. Негоже копировать нам инфернальные
сюжеты средневекового лондонского Бедлама.
Андрей Гусев, nmgazette@mail.ru
P.S. В
заключение привожу копию документа № П151/ХШ из ОСОБОЙ ПАПКИ ЦК КПСС с грифом «сов.секретно». В этом документе даются «предложения по
выявлению, учёту и организации лечения, а в определённых случаях и изоляции
психически больных в стране».
