Алексей Курганов

 

Упёртый Лось

(рассказ)

 

Кольке Горшенину, моему студенческому другу, с которым и произошла эта «упёртая» (впрочем, совершенно в его духе) история, посвящаю.

 

 

          Время не идёт – бежит, и чем старше становишься – тем быстрее… Вот уже больше пятнадцати лет нет в живых Кольки-Лося, и столько же лет я ничего не знаю о Светке, его жене. Пятнадцать лет – огромный срок и ничтожный срок. А ведь в первые годы после окончания института я приезжал к нему довольно часто уж раз в месяц-два – это обязательно. Чаще не получалось: Колька  –  москвич, а я жил и работал в Подмосковье, в своей родной Коломне. Оба мы работали врачами «скорой» помощи, а Светка, ставшая к тому времени его законной супругой, трудилась медсестрой вместе с ним, на одной подстанции, в одной бригаде, на одной машине.

          В один из зимних дней, предварительно созвонившись, я приехал к ним. Дверь открыла Светка. Увидев меня, поджала губы. Я понял: что-то случилось, и случилось серьёзное.

          – Привет! – сказал я преувеличенно бодро. – Где Лось?

          – Работает, - услышал в ответ. Тон, которым это слово было произнесено, подтверждал мои сомнения: да, я попал явно не на праздник жизни.

          – У него же сегодня выходной! – попытался я прояснить обстановку. – Мы же два дня назад по телефону разговаривали!

          - Иди сюда, - вместо ответа сказала Светка и загадочно кивнула на окно.

          - Вон он, - сказала сурово, и я увидел внизу, у подъезда, знакомую фигуру, энергично махавшую лопатой.  - Дурак.

          - Ну, этот факт давно известен, -  охотно согласился я. -  Этим меня уже не удивишь. А чего это он с лопатой-то? Калымит, что ли?

          - Зачем? - ответила она, сцепив зубы. - Работает. Он теперь дворник. Герой метлы и лопаты, - и добавила широко распространённое не только среди медиков нецензурное слово.

          - И это не подвергаю сомнению, - опять согласился я, зная, что Светке, когда она расстроена или рассержена, лучше не возражать. У неё в таких ситуациях действия опережают мысли. Запросто может той ж сковородкой по лбу заехать.  Это очень больно. Пару раз сам убедился.

          - Он чего же, ушёл со «скорой»-то?

          (Неосторожно  я спросил, очень неосторожно! Сильно рисковал в перспективе очередного знакомства со сковородкой!). Вообще-то сам факт ухода выглядел удивительным: мы же только-только выпустились из института, работали по распределению, а согласно тогдашнему трудовому законодательству каждый выпускник высшего учебного заведения был ОБЯЗАН отработать на  получившем при распределении рабочем месте три года. Хорошо ты работаешь или дурака валяешь – этот  вопрос был уже «двадцать четвёртым». Считалось, что молодого специалиста трудовой коллектив должен был и холить, и лелеять, и воспитывать, и, если надо, клизмить за промахи и ошибки. Но выгонять из своих сплочённых временем трудовых рядов – извините, ребята, здесь вы, согласно всё тому же  законодательству, совершенно  не пляшете!

          - Ага, - ответила Светка. - Если бы ушёл... Выгнали! И ещё хорошо, что не посадили. Дурак. Идиот. С кем связалась! -  и она яростно шмыгнула носом.

 

          Насчёт того, что «связалась», Светка была не совсем права: характер у неё был, мягко говоря, не совсем сахарный, ну а внешними данными она больше походила не на обычную миловидную москвичку, а на Хиросиму тире Нагасаки после печально известной атомной бомбардировки. Природа как будто нарочно наградила её громадным и крючкастым шнобелем, маленькими бесцветными глазками и ртом, напоминавшим по форме и размерам кинжал какого-нибудь вечно злого кавказского абрека. Так что выбирать ей не приходилось, поскольку была очень даже на любителя, и этим любителем, конечно же, оказался товарищ Лось.

          - Это за что же его? - продолжил я выяснение пикантных обстоятельств.

          - За убийство, - печально ответила Светка.

          ( Ё-моё! Ещё не легче!)

          - И кого же…?

          - Да бабку одну. На вызове. Дурак.

          - Да, ситуация… - признаться, я несколько растерялся. - Бывает, конечно, что двигают… Работа такая. Я вот недели две назад тоже на вызове сердце заводил – ну, непрямой массаж – и два ребра мужику сломал. Чего поделаешь? От случайности никто не застрахован.

          – Так если бы случайно! – взорвалась, наконец, она – А то преднамеренно! Пред-на-ме-рен-но! Чувствуешь разницу?

          - Света, - постарался  сказать я как можно душевнее и спокойнее. - Ты очень нервная. Тебе нужно больше гулять.

          - Связалась с идиотом! - не слушая меня, продолжила она свою яростную патетику. - Я, не поверишь, там, у этой бабки, даже на колени перед ним встала!

          - Это бесполезно,- сказал я. - Если у человека есть цель, то его ничьи, а тем более твои коленки не остановят. А Лось, ты же знаешь, настолько целеустремлённый человек, что если он эту цель увидел, то его только расстрел может остановить.  Ты расскажи толком, чего случилось-то?

          Светка ещё раз шмыгнула, вытерла под носом платком и начала рассказывать…

 

          А случилось то, что в двадцать часов и тридцать минут в диспетчерской их «скоропомощной» подстанции раздался телефонный звонок. Диспетчер подняла трубку и начала записывать вызов. Старушка. Лежит на кровати и почти ни на что не реагирует. Изо рта – пена. Приезжайте быстрее, а то мы очень боимся, что вдруг помрёт на старости своих отцветших лет.

          - Возраст? - спросила диспетчер.

          - Восемьдесят девять, - ответили в трубке (ну а что такого? Восемьдесят девять – это не девяносто восемь! Ещё жить да жить!).

          - Ждите, - привычно сказала диспетчер. - Тринадцатая – на выезд!

          «Тринадцатая бригада» – это как раз Лось и Светка. Ну и, конечно, шофёр. Обычный медицинский экипаж «скорой и неотложной».

 

          Ехать было недалеко, в сторону Лефортовского парка. Через пять минут были на месте. Картина, представшая перед ними, была печальной, но, увы, совершенно закономерной: бабушка умирала. В такой ситуации у работников «скорой» есть два варианта поведения. Первый – самый простой, но требующий тонкого психологизма поведения. Нужно просто и популярно попытаться объяснить находящимся рядом родственникам, что, к большому сожалению, жизненные силы человека не беспредельны, и  «все там будем». В девяноста девяти процентах случаев эта задушевная беседа срабатывает: окружающие успокаиваются, и уходящий человек заканчивает свой земной путь без всякого, совершенно ненужного  здесь медицинского вмешательства.

          Есть путь и другой: это, извините за цинизм, разыграть спектакль. То есть начать суетится, слушать сердце и лёгкие, измерять давление, делать какие-нибудь совершенно ненужные уколы типа сульфокамфокаина, и тэ дэ, и тэ пэ. Такое представление рассчитано на людей как простодушных, так и просто тупых, которые в своей упёртости ничего не желают видеть, слышать и  понимать очевидного факта. Иногда они потом даже жалуются вашему начальству, но главные врачи подстанций, как правило, люди умные и проницательные, сами в своё время нахлебавшиеся разного дерьма полными ложками, поэтому никаких серьёзных оргвыводов не предпринимают (ну, если только поставят тебе совершенно необременительную профилактическую клизмочку. Просто так, в чисто воспитательных целях.).

          Лось же пошёл по третьему, самому трудному и абсолютно безнадёжному пути. Он, конечно, видел, что у старушки начинается отёк лёгких, а это  в таком возрасте, практически «невытаскиваемая» ситуация, но всё же решил бросить вызов человеческой природе и попытаться старушку  р е а л ь н о  спасти. Он даже не герой, а фантаст. Совершенно неуместный в наше время персонаж горьковского рассказа, некто Данко, который зачем-то вырвал у себя из груди сердце, и этим своим геройским поступком заслужил лишь одни насмешки со стороны более реалистично воспринимающих окружающую действительность граждан.

          - Я как на него взглянула, сразу всё поняла, - теперь уже всхлипывая, продолжала Светка. - Сразу увидела: он  у п ё р с я.

          - Готовь дефибриллятор, - с мужественным лицом сказал ей Лось.

          - Николай Николаич… - начала было Светка (служебная субординация в таких случаях соблюдается строго).

          - Я что, непонятно сказал? - начал тот мгновенно закипать.

          Светка вздохнула и начала готовить прибор.

          - Ставь на тысячу двести, - приказал «упёртый» и встал ногами на предварительно расстеленный резиновый коврик.

          - Разряд!

          От электрического удара тело старушки подпрыгнуло над кроватью. Присутствовавшие при процедуре родственники непроизвольно зажмурились.

          - Сердцебиения нет, - констатировал наш энергичный эскулап. - Тысяча пятьсот!

          Старушка подпрыгнула ещё выше, но просто так сдаваться не собиралась: сердце всё равно не завелось.

          - Придётся делать трахеотомию, - вынес приговор Лось. У Светки тут же  подогнулись колени. -  Скальпель!

          - У нас нет скальпеля, - соврала она, надеясь таким примитивным способом удержать отважного врача от совершенно ненужного поступка. Другой бы наверняка внял голосу её разума. Другой, но не Лось. Упёртые никогда не сдаются.

          - У вас нож есть? - спросил он неподвижно стоявшее стадо родственников.

          - Какой нож? - потрясённый только что увиденным, придушенно пискнул кто-то из задних рядов.

          - Обычный, - сурово пояснил человек в белом халате. -  Кухонный. Но только чтобы острый!

          Кто-то из скорбящих побежал на кухню за ножом и через пару секунд вернулся со страшным инструментом.

          - Всем выйти отсюда! - тоном не терпящим возражений, приказал Лось.

          Толпа послушно ретировалась на кухню.

          - И дверь закрыть! - последовало очередное приказание.

          Как только кухонная дверь закрылась, Светка хлопнулась на колени.

          - Коля… - голосом трагической актрисы прошептала она и, кажется, даже сложила руки на груди.

          -Коля, умоляю!

          - Это что ещё за поза! - благородно возмутился Лось. - Ты чего себе позволяешь в присутствии больных! (Больной было уже всё до фонаря.). Обработай спиртом режущий инструмент!

          - Бутылку куплю, - попробовала зайти с другого боку Светка. - После смены. И пива. Сколько хочешь.

          И в этот момент Лось произнёс великолепнейшие в своей значимости слова. Некоторые могут сказать, что они в данной конкретной ситуации были абсолютно неуместны, что в них слишком много пафоса и вычурности, что это вообще какой-то националистический бред… Нет, нет и нет! Это замечательнейшие слова! Они  уместны в любое время, перед любыми людьми и в любой обстановке -  и в этой фразе был весь он, целиком и полностью, и только он! Короче, Лось чуть выпятил грудь, сделал мужественное лицо и отчеканил:

          - Я РОДИНОЙ НЕ ТОРГУЮ!

          И, взяв в руку скальпе…тьфу, ножик, мужественно склонился над бедной старушкой…

 

          Через минуту всё было кончено. Светка, не поднимаясь, с колен, закрыла глаза.

 

          И даже из этой, казалось бы, совершенно тупиковой ситуации можно было выйти практически без потерь: удалить трахеостому, вытереть кровь, забинтовать старушке горло – в общем, привести окружающую обстановку в более-менее цивилизованный вид, после чего пригласить родственников и объяснить им, что так, мол, и так, мы старались, но мы не боги. Примите наши соболезнования.

          Но тут случилось то, когда говорят: если не повезло – так не повезло по-крупному: в это самое время в квартиру (входную дверь так и не никто и не догадался закрыть) впёрся ещё один родственник. И прямиком ломанулся в  комнату умирающей (то есть, уже умершей). Зашёл и, конечно, увидел картину ужаса: пол и кровать были залиты кровью, сама бабка валяется с перерезанным горлом, наш орёл в белом халате тоже весь в крови и с кухонным окровавленным ножом в руке. Родственник от увиденного истошно заорал и хлопнулся в обморок. На шум тут же прибежали  прятавшиеся в кухне родственники (они уже подозревали что-то недоброе) и начали орать тоже…

 

          Я молча надел пальто, спустился в низ, вышел из подъезда. Фигура справа делала деревянной лопатой энергичные метальные движения. Уборка территории входит в основные дворницкие обязанности.

          - Здорово! - сказал я, подходя, - мечешь?

          - О, Алехан! - обрадовалась фигура, обдав меня вкусным запахом свежевыпитого пива (ларёк был рядом, за углом). - А я вот, как видишь, сменил специальность!

          Я скептически кивнул: конечно, вижу.

          - Рассказала? - понял Лось.

          - Рассказала.

          - И ты, конечно, тоже считаешь, что я был неправ?

          - Конечно.

          Он задумчиво вытянул дудочкой губы.

          - А как же клятва Гиппократа? Там ведь как написано? «Клянусь исполнять честно!»

          - Ага! – «завело» меня. - Только дальше продолжено: «…соответственно моим силам». Соответственно!

          - Ты гляди! – иронично хмыкнул Лось. - А говорил, что память у тебя плохая.

          - Не боись! - ответил я ехидно. - Чего надо – помню.

          - Помнит он… - хмыкнул Лось, и по этому хмыканью я понял: невзгоды его не сломали. Да, есть такой сорт людей. Их дерут, а они от этого «дёра» только крепчают.

          - Всё равно: попробовать надо было, - добавил он убеждённо.

          - Да, - ответил я. - Конечно.

          - Чего «конечно»? - начал заводится и он. - Чего вы все из меня дурака делаете?

          - А зачем из тебя его делать, если ты – он уже и есть, совершенно готовый! Правильно говорят: нет ума – считай калека. Попробовать ему надо было… Чего пробовать? Старухе сто лет! Отёк лёгких! Вот отправят тебя на нары, вот там и напробуешься! Полной ложкой! Ты о таком раскладе подумал?

          Лось пожал плечами. Плечи были широкие. Морда – румяной. Для дворницкой службы – самое оно.

          - И всё равно: надо было пытаться… - упрямо продолжил он, но я не дал ему до конца насладиться его великолепным, но никому не нужным благородством.

          - А вот уж и нет! Не «всё»! Если человека спасти нельзя, то хотя бы сам перед собой будь честным! Других обмануть можно, это не такой уж и грех в таких ситуациях. А самому перед собой-то чего выёживаться?

          Он в ответ иронично хмыкнул. Мама моя, и такой долболоб целых шесть лет учился в нашем, одном из лучших в стране медицинских институтов!

          - Ты бы не стал? - иронично спросил он и тут же сам себе ответил. - Не стал бы! Я знаю!

          - Да, не стал бы! И не надо из меня тоже дурака делать! Потому что я, в отличие от тебя, психическим расстройством не страдаю и на положение вещей смотрю   р е  а л  ь  н о  и без всякого, никому в подобных ситуациях не нужного благородства!

          - Значит, в таких ситуациях спектакли разыгрываешь?

          - Разыгрываю! А как же! Работа такая!

          - Наша работа  - людей спасать! - упёрся он. - Даже в самых невыигрышных ситуациях!

          - Всё! - решительно заявил я. - Заканчиваем эту бесполезную дискуссию, а то я сейчас тебе по лбу вот этой самой лопатой врежу.

          Мы помолчали. Да и о чём говорить?

          - И чего теперь делать будешь?

          Он в ответ задумался, поиграл губами.

          - Комиссия будет, минздравовская, - сказал как-то не очень охотно. - Чего-нибудь решат.

          - Во какая честь-то для тебя! - опять не удержался я от ехидства. -Минздравовская!

          - А ты думал! - в его голосе чувствовалась чуть ли не гордость. - Не каждый же день врачи больных режут!

          - Это точно! - охотно согласился я. - Как это ни странно, но дураков среди нас не так уж и много. А, ладно, чего говорить. Тебе же всё равно ничего не докажешь… Дай мне лопату, что ли? Вспомню годы студиозные. (Я во время учёбы в институте полтора года дворником подрабатывал. Кстати, действительно не самая плохая специальность. На свежем воздухе, природа, кругом народ! Это вам не умирающих старух по квартирам резать!).

 

          Удивительно, но Лось отделался лёгким испугом. То ли минздравовская комиссия посчиталась с его врачебной неопытностью, то ли старушкины родственники решили его всё-таки пощадить, то ли сработали какие-то неведомые мне тайные пружины, но Лося всего лишь убрали из «скоропомощной» службы, переведя в районную поликлинику участковым терапевтом. Там он отработал пять лет, после чего проспециализировался по рентгенологии и ушёл в военный госпиталь уже рентгенологом. Иногда я вспоминаю его – неугомонного, нескладного, со внезапными вспышками каких-то абсолютно нелогичных идей  и решений – и думаю, что несмотря на все его странности, без таких людей скучно жить. Мы, врачи, люди довольно консервативные и зачастую слишком правильные, слишком просчитываемые, не способные пусть на совершенно нелогичный, но ПОСТУПОК. Что говорится, не всем дано, и, может быть, это и хорошо, что не всем. Таким, как Колька-Лось, дано  б ы л о, поэтому и жизнь таких порой прикладывает очень даже больно.  Они действительно, как горьковский Данко, способны вырвать из своей груди сердце, заведомо зная, что окружающие на такой их жертвенный жест отреагируют только лишь совершенно однозначным верчением пальцем у виска.…   

 

 

2012 год.