Постою на краю...

рецензия на книгу «На краю Магеллановых облаков»

 

Эта книга мне навевает надрывный голос Владимира Высоцкого, когда он поёт-тянет из нутра «постою-у-у на краю-у-у» в своих прощальных «Конях привередливых». Именно книга в целом, а не помещённые в ней несколько повестей и рассказов трёх авторов по отдельности. И не последнюю роль здесь играет, перекликаясь с песней, название сборника – «На краю Магеллановых облаков». Откуда они взялись, эти Магеллановы облака? И где тот край?

Если поискать во всяких энциклопедиях, то выяснится вот что. Магеллановы Облака – Большое и  Малое – галактики-спутники  Млечного Пути. Находятся от него на расстоянии 160 тысяч световых лет,  располагаются относительно близко друг к другу, образуя гравитационно-связанную двойную систему. Оба Облака «плавают» в общей водородной оболочке. И при этом видны невооружённым глазом в Южном полушарии неба. Магеллановы облака были известны издревле, но до XVI века их называли «Капскими облаками». Знаменитый исследователь морей и далёких земель Фернан Магеллан  использовал их для навигации судов, как альтернативу Полярной звезде, во время своего – первого известного в истории мореплавания – кругосветного путешествия в 1519-1521 годах. После гибели Магеллана его корабль вернулся в Европу, а  его спутник и официальный летописец путешествия Антонио Пигафетта предложил назвать Капские облака Облаками Магеллана в качестве своеобразного увековечения его памяти. И это название прижилось.

 

А теперь о крае. На краю Магеллановых облаков, на самом краю – планета Земля. Вернее даже – за краем. Потому и видны эти Облака с земли. Потому и «постою-у-у на краю-у-у». И это подтверждает повесть Андрея Гусева, давшая название всему сборнику, и «Тихая обитель» Олега Бирюкова, и текст «Ночи вослед» Сергея Амана, написанный от первого лица.

Впрочем, первая повесть – именно «На краю Магеллановых облаков» – тоже рассказ от первого лица, вернее – от двух лиц. От супружеской пары, живущей на краю второго тысячелетия: как принято нынче говорить, в лихих 90-х. Когда переворачивается весь жизненный уклад огромного государства и основным мерилом жизненного успеха, а порой и просто необходимостью выживания становятся деньги. Деньги, деньги, деньги!

И Юлия, супруга журналиста Андрея Медведева, решает, что лучшим вариантом обогащения для них станет собственная радиостанция. Это вскоре занимает все её мысли. И в мыслях она уже воплощает свой совместный с Андреем проект как бы в жизнь. Но вот в том-то и незадача, что в мыслях. Она и не замечает, что навязанная временем наживы мораль делает её сознание раздвоенным. Потому-то помимо как бы рассудочных рассуждений о радиостанции Юлия думает как бы отвлечённо и об искусстве, и о сексе. Иногда это сливается в такие сентенции: «Конечно, секс — это искусство, причём одно из самых массовых. Независимо от того, почему им занимаются: из-за любви, ради денег, чтобы снять стресс или ради чистого искусства. Как и в других видах творчества талантливых людей здесь мало; гениев — считанные единицы».

 

Оригинальное рассуждение, ничего не скажешь. Хотя теме секса, всё выходящей, но до сих пор не вышедшей на первый план в нашей литературе,  в этом произведении отведено, можно сказать, достойное место. Это видно, к примеру, из отрывка, написанного от лица её супруга Андрея:

«А потом она сказала:

— Мне так нравится запах твоей кожи, я люблю, когда ты сверху или рядом со мной. Я хочу чего-то необычного, особенного, что никогда у нас не было.

— Например? — попробовал прояснить ситуацию я.

— Не знаю, но такого, чего не было никогда.

И тогда я повернул её на живот и постарался как можно более нежно войти в неё, но не туда, куда обычно, куда раньше, а по-другому...»

 

Заканчивается повесть в данном случае печально, если говорить о содержании, но не стиле написания. Потому что все мы ходим по краю, срываясь нередко в пропасть, да и просто потому что Земля крутится на самом краю Магеллановых облаков. Как тут не попробовать забыться, приложившись к бутылке. Эта тема хорошо разработана в следующем тексте – «Тихая обитель». Олег Бирюков не заставляет говорить своего главного героя – сельского врача скорой помощи и недавнего студента Толика Киселёва – всё время от первого лица. Иногда даже не поймёшь, чьи это размышления – автора или главного персонажа «Обители»: «Налицо парадокс – чем больше выпьешь, тем сильнее она – жажда. На этот счёт у Савельича была уготовлена глубочайшая по смыслу фраза: «Бодун – вещь засушливая». На произнесение своей поговорки внятно и полностью, как правило, не хватало мощи, поэтому родился короткий, заострённый и удобопроизносимый её вариант – «бодун сушёный». Эта поговорка Савельича, как-то само собой разумеется, вошла в массы и стала народным достоянием. Выражение имело множество значений и употреблялось: в ругательном варианте – у, бодун сушёный! Реже в одобрительно уважительном – о, бодун сушёный. Иногда в понимательно-сострадательном – а, бодун сушёный».

Мы смотрим на этот текст как раз в понимательно-сострадательном смысле. Так что, бодун сушёный, ещё одна цитата с сохранением авторской пунктуации:

«Времени катастрофически не хватает. Не потому, что его, времени, мало, а потому, что оно пролетает слишком быстро – не умеем мы его, как следует распределять. Не хватает ни на работу, ни тем более, на отдых. Только войдёшь во вкус, расслабишься. А расслабляться в праздник... в праздник посвящённый твоей профессии...

День медицинского работника – это особый профессиональный праздник, не только потому, что к этому дню в плане отделений стоит выпуск стенгазет, не только потому, что в этот день на утренней конференции главный врач поздравляет всех сотрудников, не только потому, что к этому дню могут дать денежную премию, а ещё и потому, что негласно, но почти официально позволяется работникам нелёгкого медицинского труда выпить на работе, и ещё потому, что в этот день кажется, что их по-особому все слушают.  Слушают с уважением, с понятием. Во всяком случае, хочется в это верить, что тебя слушают и главное правильно понимают то, что для медика естественно, для других порой бывает пошло или, в крайнем случае, пикантно».

 

Надеюсь, мы правильно понимаем этот гимн этому пикантному празднику, во всяком случае для нас, рядовых посетителей поликлиник, пошлым он становится только в одном случае – если касается именно нас при наступившем вдруг заболевании. А так, конечно, мы и с понятием, и с уважением...

Хорошо, что не в профессиональный праздник медицинского работника попадает в руки эскулапов главный персонаж последнего в этом ряду произведения – «Ночи вослед». Сергей Аман написал пронзительный рассказ о первой любви, которая тоже всегда заставляет ходить по краю. Казалось бы, сколько их уже было, этих историй о первой любви, а вот пробирает до мурашек. Для Сергея – не автора, а главного героя этой маленькой повести, она началась тихой тёплой летней ночью, когда ему вздумалось искупаться, а закончилась на больничной койке. Не будем утомлять читателя перечислением всех коллизий, которые приводят Сергея к этому финалу.

Первая любовь для всех нас начинается, как нам кажется, необычно. Потому и начнём именно с этого – с первого знакомства Сергея и Наташи. Вернее – с предыстории их знакомства:

«Перебирая руками по шероховатой поверхности дамбы, я пошёл навстречу течению. И вдруг увидел на противоположном берегу, откуда недавно перешёл на эту сторону, маленькую фигурку. Это была девушка.

Она вышла из того же проулка, что и я, и остановилась на песчаном берегу. Оглянувшись по сторонам, но не замечая меня, девушка нагнулась и постелила полотенце, висевшее до этого у неё на шее, на утоптанный песок. Сбросив на него свой халатик, она выпрямилась и вновь огляделась. Монотонно шумела вода у плотины, легко подрагивали листья на тёплом ночном ветерке. Быстро стянув свой сплошной купальник и засветившись незагорелой кожей, она с ходу бросила его на полотенце и подбежала к самой кромке воды. Тут она приостановилась и осторожно вошла в воду по отлогому дну».

 

Эта история, казалось бы, незамысловата: парень из провинции влюбляется в московскую девочку, приехавшую на каникулы к бабушке «в деревню». Но поселковые хулиганы превращают это трогательное знакомство в незавершённую трагедию любви, от которой остаётся лишь память. И я тут не могу удержать себя от того, чтобы процитировать опять первого автора – Андрея Гусева:

«Иногда мне кажется, что память — это орудие пытки. И ты сам по доброй воле подвергаешь себя пытке прошлым. И уже не важно, каким было твоё прошлое: добрым ли, весёлым или трагичным. В любом случае это пытка, потому что не вернёшь. Никогда».

 

Потому-то и создаёт эта нота пронзительности бытия маленьких человечков, мятущихся на кажущейся им большой планете, которая сама несётся по краю Магеллановых облаков, такую метафизическую тоску. Потому-то и навевает мне этот сборник надрывный голос Владимира Высоцкого, когда он в своих прощальных «Конях привередливых» поёт-тянет из нутра «постою-у-у на краю-у-у...»

 

 Яна Безымянная.

 

Библиография: «На краю Магеллановых облаков» (“On the Edge of Magellanic Clouds”)   М., 1998, ISBN 5-89346-012-X