Жарким майским полднем шагает по деревенской улице солдат. На парадной
форме значки воинские сияют, в руке чемоданчик дембельский качается,
из-под фуражки пот крупными каплями выползает. Весел, доволен солдат:
идет широким шагом, улыбается, дружкам, что его окружили да еле за ним
поспевают, отвечает что-то, здоровается направо и налево, земляков
приветствует.
А уж навстречу мать бежит, размахивая руками, простоволосая, стоит у
калитки дома отец, степенно поджидая сына, улыбается в жесткие усы.
Молва, знать, до семьи раньше сына добралась. Отдает солдат ближайшему
парню чемоданчик, обнимает мать, у которой слезы текут да руки дрожат,
слова через комок в горле проталкивает, целует мокрые губы, что в то
время исцеловали все его лицо, дальше идут толпою.
И вот подходят к родителю. Солдат выпускает плечо матери, становится
напротив отца. Смотрят они друг другу в глаза, правые руки протягивают,
а левыми вдруг сгребают широкие спины и сливаются в объятии, щеками
прижавшись. А с другого края деревни несется с дикими криками младший
братишка, брату на грудь кидается, вертится вьюном среди ног взрослых.
Малышка-сестренка, брошенная без присмотра дома, плачет-заливается.
Солнце печет, слезы текут, шутки, смех, причитания матери...
Но вот и в доме все. Мать хлопочет, на стол собирает, отец куда-то
вышел. Прохладно в комнатах. Сидит солдат, сбросив мундир и фуражку, на
стуле, братишка за ногу его уцепился, кругом дружки расположились.
Разговор продолжают.
- А что, Митька, бывают смертные случаи? - спрашивает рыжий парнишка в
выцветшей рубашке.
- Всякое бывает, - весело отвечает солдат, оттягивая согнутым пальцем
узел армейского галстука. - Вот, помню, только привезли нас в учебку -
недели две прошло, мы еще в карантине были - сидим однажды в курилке,
после ужина, значит, перекуриваем. Кто анекдоты травит, кто письма
читает - почту как раз раздали, кто в урну от нечего делать поплевывает.
Вдруг слышим - смех громовой в одном кружке. Что такое? А это, значит,
парень один письмо от зазнобы своей получил. Пишет она, что замуж
выходит и просит его простить ее. А у того волос с гражданки только на
миллиметр вылез. Побледнел пацан, на бумажку свою смотрит и не говорит
ни слова. А дружки-то тут потешаются, слова разные подкидывают. Парень
сидел-сидел да тоже как расхохочется. Ну, вроде, и кончилось на том.
- А что ж дальше-то? - нетерпеливо ерзает рыжий.
- А через неделю приняли мы присягу да вскоре в караул попали. Сидим,
значит, в караульном помещении, чай пьем после завтрака, вдруг бухнуло
что-то на посту. Начкар в ружье нас поднимает, и бежит одна половина
туда. И я в той половине. Прибежали к огневому сооружению - нет никого,
тихо все. Дернулись в дверь - закрыта изнутри. Выломали дверь, забрались
по лестнице, люк откинули, а там, значит, тот парнишка. Сидит в крови,
за автомат держится, испуганными глазами на нас смотрит. Пока
опомнились, врачей наших вызвали, глаза уж у него и потухли. По дороге в
госпиталь скончался.
- Ну-у, ты!.. - выдыхают разом дружки, головами качают.
- Ну да ладно, дело прошлое, - встряхивается солдат. - А что, Любку мою
не видали где?
- А ты не знаешь, что ль? - удивляется рыжий.
- Чего? - удивляется на этот раз солдат.
- Дак она ж замуж вышла, вот только на майские свадьбу сыграли, а дня
три он ее увез куда-то. Не писала она тебе, что ль?
Молчит солдат, голову опустил.
А в двери уж соседи вваливаются, поздравляют с прибытием, руки
протягивают...
А на воле солнце жарит, ветер разыгрался, тучи майские собираются. Ох,
и ухнет над землей!..
